По ту сторону чуда. Фантастико-юмористический детектив - Андрей Буторин

– Хорошо, – кивнул Брок, продолжая опускаться на запорошенный снегом асфальт. – Только я на коленочках пойду, ладно?

– Не ладно! – испуганно затопала девушка. – Да Мирон же! – сверкнула она синими молниями на парня. – Совсем, что ли, слабак? Удержать человека не можешь?!

Мирон, услышав такое от Сашеньки, стал похож на индейца. Не какими-то особыми физическими качествами, а исключительно цветом. Впрочем, и гордостью, наверное, тоже. Потому что подхватил вдруг сыщика и чуть ли не на руках оттащил того в полминуты к скамейке, до которой было метров двадцать, не меньше.

Сашенька лишь разинула ротик от такой прыти любимого. И мысленно обругала себя за несдержанность. «Да что же это такое? – подумала она. – Почему мы все в последнее время словно с цепи сорвались?..»

Пока она медленно подходила к спутникам и присаживалась на скамейку, опасаясь смотреть в глаза Мирону, Брок уже немного пришел в себя. А юноша, тоже не глядя на Сашеньку (впрочем, как и на сыщика), буркнул, протирая запотевшие очки:

– И вовсе она не про войну!..

– Кто? – переспросил Брок, поднимая на парня все еще затуманенные глаза.

– Песня.

– Какая еще песня? Мне, должен тебе признаться, не до песен. Ослаб я что-то вдруг… Устал, наверное. Все тружусь, тружусь… А вам лишь бы песни-пляски танцевать!..

– Папа, ты опять? – воткнула в бока руки Сашенька. – Тебе одного обморока мало? Ну, чего ты и себя заводишь, и нас расстраиваешь? Взрослый, казалось бы, человек, а ведешь себя, как… трехмесячный поросенок, право слово!

– А чего он?.. – по-детски надул губы сыщик. – Мне, понимаешь ли, плохо, а он песни какие-то вспомнил!

– Во-первых, папочка, это Мирон тебя сейчас на себе тащил. А то валялся бы на дороге, как старый пьяница.

– Я не старый! – дернулся Брок.

– А я и не сказала, что ты, я сказала – «как». И не перебивай!.. Так вот, во-вторых, про песню это как раз ты разошелся. Война, воронье, глаза выклеванные… Ой!.. – зажала девушкой рот ладошкой, испугавшись, что отцу вновь станет плохо. Но тот наоборот, похоже, начал соображать.

– Ах, да!.. – вспомнил он. – Вот именно! Именно потому я и завелся, как ты выразилась, что вы стали высмеивать песню о войне.

– Олег Константинович!!! – взревел вдруг Мирон, потрясая кулаками в зимнее ясное небо. – Да какая война-то?!.. Песня же про любовь!

– К мясорубке? – прищурился Брок, иронично склонив голову. Последствия недавней слабости, похоже, покинули его окончательно.

– Да почему к мясорубке-то?.. Нет там ни слова о мясорубке. Я о струбцине говорил.

– Ах, да! Ну ка-а-ак же!.. Коне-е-ечно!.. – ехидно осклабился сыщик. – Как я мог так ошибиться – перепутал струбцину с мясорубкой?.. Ведь струбцина – известный, так сказать, символ любви!

– Папа, не ерничай, – одернула отца Сашенька. – Ты же знаешь, что в нашей игре слова имеют обратный смысл.

– Ах, да, – опомнился Брок. Правда, непонятно было, чем именно являлось выражение раскаяния на его лице – рисовкой или же искренним его проявлением. – И что же, в таком случае, должно заменять в этой… гм… песне струбцину?

– Клин, – буркнул Мирон.

– Это который бывший Калинин? – удивился сыщик.

– В каком смысле? – поднял брови юноша. – Калинов мост, что ли? Над речкой Смородиной?

– Теперь я не понял, – признался Брок. – Ах, да, ты же всесоюзного старосту не знаешь!.. Клин – он у вас так Клином и был всегда, видимо.

– Это вы о городе? – догадался наконец Мирон. – Нет-нет, я настоящий клин имею в виду.

– А-а-ааа! – хлопнул ладонями по коленям сыщик. – Теперь все встало на свои места. Ты говоришь о том клине, что вбивают в щель, чтобы ее расширить?

– Ну, конечно же! – обрадовался Мирон. – Теперь-то вы догадались, что это за песня?

– О любви? – переспросил Брок.

– Ну да.

– Клин?

– Клин.

– Похабная, что ли, песенка?

– Это еще почему? – У Мирона глаза буквально полезли на лоб.

– Ну, клин какой-то куда-то… того… так сказать… – покраснел вдруг сыщик.

– Папа! – прикрикнула на отца Сашенька. – Прекрати сейчас же нести похабщину! Как тебе не стыдно? Тут же девушка все-таки находится.

– Да ты что? Ты что?! – испуганно подскочил Брок. – Это не я, это вот он же!..

– Ничего не он, – фыркнула Саша. И ласково посмотрела на пунцового юношу. – Мирон, повтори, пожалуйста, слова. Я, кажется, начала догадываться…

– Подо мной раздвинулась струбциной черная тьма, – пробурчал Мирон почти не раскрывая рта.

– Ну, я же говорил!.. – всплеснул руками сыщик, но Сашенька ощутимо двинула отца в бок локтем:

– Прекрати! И слушай… – Девушка глубоко вдохнула и очень задушевно вывела: – На тебе-е-е соше-о-олся клином бе-е-елый све-е-ет!..

– Ах, вот оно что!.. – заморгал сыщик и стыдливо покраснел. – Действительно, как-то я того… Вы уж, это… Так сказать… Вы простите меня уж… Как-то я что-то… Заболел, может? Или поел что-нибудь несвежее? Или немытое?.. Помнишь, доченька, был у нас случай, когда толстяк один с немытыми фруктами планету якобы проглотил?

– Помню, – сказала Сашенька, – Изя Самуилович Русский его звали… – И прищурилась: – Ты, папочка, зубы-то не заговаривай!

Но тут неожиданно вмешался Мирон:

– Погоди, Саша, я, кажется, понял!..

– Что? – дуэтом воскликнули отец с дочерью.

– Помните, когда я в вашем мире очутился, тоже никак не мог очевидного увидеть, словно у меня мозги переклинило? И нервничал тоже, истерики закатывал… А теперь – вы вот. То ссоритесь, то в обморок падаете, то говорите не пойми что…

– Но-но-но! – мотнул головой сыщик. Грозно так, будто собираясь бодаться.

– Вот!.. – чуть отодвинулся Мирон. – Агрессивность у вас тоже повышенная стала.

– И что это, по-твоему, значит? – недобро сузила глаза Сашенька. – Что хватит, мол? Гусь свинье не товарищ?

– А кто из нас свинья? – нахмурился Брок.

– Что ты имеешь в виду? – оставив без внимания вопрос сыщика, посмотрел парень на девушку.

– Ну, вроде как надоели мы тебе, такие нервные. Пора, мол, и честь знать, домой собираться.

– Да ты что-о-о? – поднял Мирон руки, словно защищаясь от удара. – Как ты могла так подумать?..

– А как я должна была подумать? – любимым жестом воткнула в бока кулаки Саша.

– А кто из нас свинья? – повторил свой вопрос сыщик, но и на сей раз он не смог удовлетворить любопытства, поскольку юноша с девушкой на него даже не взглянули.

– Да я имел в виду другое совсем! – воскликнул Мирон. – Просто мне кажется, иная реальность отрицательно влияет на психику незваного гостя. На мою – в вашем мире, на вашу – здесь. И не только на психику, но и на мозговую деятельность в целом. А возможно, и на весь организм. Может быть, конкретный мир воспринимает чужака как инородное тело и начинает с ним борьбу? Как лейкоциты в крови.